Сколько же неожиданных открытий можно сделать на этом пути – в ходе чтения старинных мемуаров, таких как эти — Шомпулев В.А. Записки старого помещика. Причем, интересны такие воспоминания не только и даже не столько информацией о веках минувших. Самым удивительным оказываются те типы и характеры, которые мы и сейчас в обилии встречаем, так сказать, на местности. Хочу обратить внимание читателя на неких родственниках, которые гостили у предков автора, а затем – как бы в благодарность за гостеприимство (!) – сделали то… то. Что сделали. Сами прочтите. Затем я вернусь к вам со своими рассуждениями…
Архив метки: Дневники
«Я их надую, возьму да и умру!»
Полагаю, что суды, ныне действующие в Российской Федерации, далеко ушли вперед от тех первых судов, которые существовали в Российской империи на заре, так сказать, правового государства в 1864 году. Быть может, это моё утверждение многим покажется странным. Да, я понимаю, очень хорошо понимаю, о чем подумали мои оппоненты. А это в первую очередь те, кому на практике доводилось сталкиваться с, так сказать, правосудием Новой Демократической ЭрЭфии – государства, которое существует, если верить одному из его лидеров, вот уже аж два десятилетия…
Самостоятельное мышление в интерьере массовых коммуникаций
В последние месяцы мне доводилось читать немало дневников и воспоминаний из различных эпох. Будь то записи, сделанные Эрнстом Юнгером в ходе командировки в 1942 году (аккурат в дни нашего контрнаступления и прорыва немецкой обороны) на Восточный фронт или его же ежедневные описания начала американской оккупации в 1945 году, будь то «Жизнь, на которую я отважился» Эрнста Никиша, дневник Ариадны Тырковой, записки военнопленных наполеоновской армии, дневник белогвардейского солдата… — всюду дело иметь приходилось независимыми ото всего мира мыслями человека, которому выпало пережить крушение государства, войну, тектонические сдвиги в сознании и во всей повседневной жизни. Самостоятельное мышление авторов дневников составляет главное, что притягивает к ним нашего современного читателя. А возможно ли ныне вести такие же дневники?..
Читать далее Самостоятельное мышление в интерьере массовых коммуникаций
«Он отблагодарил нас самым злым пасквилем против России»
Эта книга как-то прошла мимо меня. Вышла аж в 2004 году. Состоит из дневника сановника времен Николая Павловича. Причем, опубликованный дневник охватывает один лишь 1843 год. Его автор – Модест Корф. Содержит немало характеристик деятелей того времени, например таких вот: «Петр Хрисанович Обольянинов, некогда знаменитый временщик и любимец Павла. Едва умея подписывать свою фамилию, он, однако же, занимал важный пост генерал-прокурора, тогда еще важнейший, нежели теперешний пост <м[инист]ра> юстиции…» И это, заметьте, о только что умершем деятеле. Вовсеневтрадиции de mortius aut bene, aut nihil…
Приводимый мной ниже фрагмент интересен тем, что здесь дана развернутая характеристика книги Астольфа де Кюстина, можно сказать, рецензия. Причем, рецензия довольно-таки свежая. Впрочем, данный фрагмент дневника интересен вовсе не как рецензия, а тем, что отражал отношение высшего света того времени к свежей французской книге про Россию.
Читать далее «Он отблагодарил нас самым злым пасквилем против России»
«Пойдём пограбим жидов»
Описанный автором дневника эпизод касается последних дней 1919 года, но чем-то едва уловимым он жутко смахивает на некоторые новости, долетающие до нас с территории Украины. То хамло Музычко дулом автомата в людей тычет под телекамеру, то в Виннице вооруженные люди грабят пассажиров поезда, отбирая у граждан РФ деньги и драгоценности. Беззаконие приобретает характер бытового сифилиса, с которым уже не борются, а живут с ним. Так же вели себя все, у кого в руках оказалось оружие, и в годы Гражданской войны 1917-1920 годов. Причем, как красные, так и белые, так и петлюровцы и прочие. Здесь речь пойдёт о белых бойцах.
Вот кем я никогда не был, так это восхищенным почитателем Белого движения. Всю-то жизнь формировался и развивался в контексте поздней советской культуры (вяло-коммунистической, красновато-розовой уже), а в первые годы «свободы» сразу в круг моего чтения попало немало литературы, из которой следовало, что белые были, во-первых, ох ка далеки от идеала, а во-вторых, все их правительства были насквозь промассонены, в услужении у англичан, а из самих этих доблестных рядов тысячами – за годы Гражданской войны – перебегали на сторону красных фронтовые офицеры.
В силу названных причин у меня не вызвало культурного шока описание быта белых войск, в частности одной из рот Первого Партизанского генерала Алексеева пехотного полка Добровольческой армии. Я отнесся к описываемому событию, можно сказать, привычно. Один из эпизодов этого самого быта состоит в том, что несколько солдат-добровольцев, оправленных за подводами, решили по пути «пограбить жидов».
Я хочу привести этот фрагмент, так сказать, для полноты картины. Так всё буднично у автора описано, что чувствуешь, будто бы ты сам под началом караима (кстати, их религия является разновидностью иудаизма, что в данном контексте даже забавно) отправляешься пограбить.
Впрочем, читайте сами:
Крым в начале девяностых
Предлагаю вниманию читателей блога очерк, посвященный обстановке в Крыму в начале 90-х годов. Он является частью повести Сергея Мальцева *, ранее опубликованной в интернете под заглавием «Любовь без перспективы». На фоне происходящего на полуострове сегодня наблюдения автора могут представлять немалый интерес. Я ограничился лишь самой поверхностной правкой текста (так как это все-таки не целое произведение, а лишь его фрагмент).
На оккупированных территориях немцы жить не давали
У меня есть друг, который в детстве был на оккупированной немцами территории, с мамой и сестрой. Немало порассказал он мне про житье-бытие под немцем. И как его – мальчишку-дошкольника – в гестапо возили на проверку, не еврей ли он. Кстати, у гестаповцев интересный был тест на выявление еврейства, но об этом как-нибудь позже поведаю. Сейчас ограничусь лишь тем аспектом, который скандальным телеканалом недавно поднят был.
Мной знакомый с сестрой и матерью тогда чудом не померли с голода. Немцы рассматривали эту территорию только как резервуар с полезными им ресурсами. Поэтому немцы давали возможность кормиться только тем, кто с ними сотрудничал. Про это тот же Штрик-Штрикфельд (обеспечивал Власова соответствующими директивами, бумажными обоснованиями его деятельности и пр.) в своих мемуарах подробно рассказывает — про всякие военно-хозяйственные структуры, состоявшие из жителей оккупированных территорий. То есть по военным меркам это были предатели, сотрудничавшие с врагом, в том числе носили форму вермахта. Короче говоря, тем, кто не собирался служить немцам или не мог, например, по малолетству, ЖИТЬ не давали. И цветами встречать немцев им было не за что. И города немцам сдавать не имело смысла – даже из самых что ни на есть рационалистических и гуманистических соображений. И это я понял не только из немецких директив, но и из таких вот рассказов реальных живых людей. С моим другом мы разговаривали про эти материи вдвоём на его даче, показушничать ему было не перед кем. Начистоту все нюансы оккупационной жизни описал. Запросто, чай не пропагандистская машина, а обычный русский человек в седых годах, когда врать ни к чему — перед вечностью излишне.
Для меня с первой минуты было понятно, зачем вся ложь про сдачу Ленинграда запущена в информационный оборот. Ясно как день, за какие деньги появились одновременно статьи «историков» про якобы планы Гитлера русское население городов перемещать в сельскую местность. Для меня эта ложь очевидна была хотя бы из опыта Смоленской области, где население целых деревень сжигалось заживо в амбарах. Обсуждать очевидного мне не хотелось. А тут полез в архив и наткнулся на коротенькую заметку, сделанную после встречи с другом, решил вот поделиться с читателями дневника.
Солдаты зелёные и зелёные курицы
Отто Эдуард Леопольд фон Шёнхаузен Бисмарк вёл переписку не только дипломатическую, но и личную. В его письмах встречаются порой замечательные образные описания всего им виденного. И это интересно не только для немецких историков, но и для русских читателей. Дело в том, что он описал и наши знакомые с детства места. Вот он проехал на поезде от Петербурга до Москвы:
«Из 100 миль в этом направлении я проспал 40, но в каждой пяди остальных 60 [миль] зелёный присутствовал во всех оттенках. Я не заметил городов и деревень, вообще домов, за исключением железнодорожных станций; лесные чащи, в основном березовые, покрытые болотами и пригорками, с красивой травой между ними и длинными лугами посреди них, так прошло 10, 20, 40 миль. …Москва сверху кажется засеянным полем, солдаты зелёные, мебель зелёная, и я не сомневаюсь, что лежащие передо мной яйца снесли зелёные курицы…»
Кто из нас сегодняшних, проезжавших путь из Петербурга в Москву, не вглядывался сквозь грязноватое окно скорого поезда в те же зелёные леса…
А вот и про саму Москву: «Этот город слишком обширный и весьма своеобразен своими церквями с зелеными крышами и бесчисленными куполами; совершенно не похож на Амстердам, но они самые оригинальные города, которые я знаю…»
Впечатление немца Отто фон Бисмарка обо всём увиденном в нашей стране, пусть и давно, в середине XIX века, тем ценно, что местные жители, даже имеющие привычку записывать свои мысли в дневники или писать письма, не описывают обычно привычные окружающие их предметы и здания. Всё это будет вокруг каждый день и всю жизнь. Иностранец же всё это описывает как необычное, вызывающее удивление. Поэтому есть смысл прочитать письмо полностью:
«…За то, что я сделал для вас что-то хорошее»
Встречаются «по жизни» характеры, скажем так, более чем своеобразные. Об одном из таких характеров написал в своём автобиографическом труде «Жизнь, на которую я отважился» Эрнст Никиш. Суть этого «скверного анекдота» состоит в том, что уже после прихода к власти в Германии национал-социалистов Никиш продолжал выпускать свой журнал с говорящим названием «Сопротивление», в котором публиковались статьи, идейно направленные против идеологии и практики нацизма, точнее, на его преодоление в сознание немцев. При этом сам Никиш свободно разъезжал по заграницам, побывал и в СССР, а в Италии он даже побывал на приёме у Муссолини и имел с диктатором приватную беседу. И так продолжалось бы дальше, если бы не участие одного «соратника», обладавшего таким вот своеобразным характером. Впрочем, дадим слово самому Никишу:
«Альфред Боймлер появился в моем окружении в дрезденский период моей жизни, в 1927 году. В один прекрасный день он пришел ко мне, и мы с ним интересно побеседовали. Боймлер был преподавателем в педагогической семинарии в Дрездене и одновременно доцентом философии в Высшей технической школе. Он был невысок ростом, несколько неуклюж; чересчур большая голова делала его похожим на гнома. Его самомнение было чрезвычайным. Он игрался в мужские союзы, настаивая на превосходстве мужчин. К студенткам он относился как к воздуху: совершенно не замечал их. Он принципиально начинал свои лекции обращением «Мои господа»; поскольку он не мог позволить себе выдворить из аудитории дам, он напрочь игнорировал их…
(…)
…В те времена Боймлер резко отвергал Гитлера.
В 1928 году кафедра философии в Высшей технической школе Дрездена освободилась: профессор Кронер перебрался в Киль. Боймлер, страдавший от необходимости давать двадцать два часа уроков в неделю, спросил меня, не могу ли я посодействовать ему в получении этой кафедры.
У меня были некоторые контакты с министром культуры Саксонии доктором Бюнгером. Высшая техническая школа поставила Боймлера в списке предлагаемых кандидатов на занятие кафедры философии третьим. Тогда я обратился к доктору Бюнгеру, обратил его внимание на Боймлера и склонил его к тому, чтобы дать кафедру Боймлеру. Бюнгер принял во внимание введение, написанное Боймлером к произведениям Бахофена, и поспособствовал тому, чтобы тот был приглашен ординарным профессором в Высшую техническую школу. Когда Боймлер после этого нанес мне визит вежливости, я, прощаясь в дверях, сказал ему: «Надеюсь, вы сможете простить меня за то, что я сделал для вас что-то хорошее». Этим своим замечанием я показал, что вижу его насквозь.
(…)
Некоторое время спустя он опубликовал собрание статей. В примечании к одной из них он написал, что в Берлине есть журнал, развивавший отчасти похожие мысли. В той связи он хотел бы констатировать, что это не он списывал из этого журнала, а журнал списывал у него. Обвинение было в высшей степени странным: имелись в виду мысли, которые излагались в его собственных статьях, опубликованных в «Сопротивлении» под псевдонимами. Те яйца, которые якобы у него были похищены, он сам отложил в гнездо «Сопротивления». Я опубликовал в «Сопротивлении» ироническое замечание на этот счет, дав ему по рукам.
Он отомстил мне в 1934 году, выступив доносчиком и спровоцировав гестапо на запрет «Сопротивления». Он и в самом деле так и не простил мне, что я однажды сделал для него что-то хорошее».
Эрнст Никиш. Жизнь, на которую я отважился. Встречи и события. СПб, 2012, с. 382-385.
Взгляд немца на Нюрнберг
Задолго до Нюрнбергского процесса наблюдавший оккупацию Германии американскими войсками с близкого расстояния Эрнст Юнгер пережил и все то, что последовало после оккупации. Одно из первых впечатлений он сформулировал так:
«Тезис коллективной вины представлен двумя параллельными линиями. Для побежденного он означает: я обязан отвечать за моего брата и его вину. Для победителя это на практике означает повод для того, чтобы грабить всех без разбору. Если перетянуть тетиву, может возникнуть опасный вопрос: так ли уж виновен мой брат?
Эти мысли пришли мне при чтении воззвания одного бандита по фамилии Эренбург, обращенного к Красной армии, который призывает не щадить даже ребенка в чреве матери, и сулит красноармейцам в добычу немецкую женщину».
Кирххорст, 20 августа 1945 г.
Эрнст Юнгер. Годы оккупации (апрель 1945 – декабрь 1948). СПб., 2007. с. 177.