Александр АНДРЮШКИН. «Мнение» Державина по еврейскому вопросу (к 200-летию со дня смерти Г.Р. Державина)

derzhavin

В биографии Державина, принадлежащей перу В.Ф. Ходасевича [1], удивляет одна странность: автор биографии, по-видимому, очень не любит своего героя. Явно он этого нигде не говорит, но то и дело вырываются фразы вроде следующих: «Державин во всем начинал с подражаний, исходил из готовых форм, вместе с ними заимствуя у других поэтов оттенки мыслей и чувств»;  «выходило коряво и неуклюже; ни стих, ни слог не давались»; «единственно благодаря сложнейшему ходу придворных дел, для себя самого неожиданно, Державин стал возвышаться» — этой последней фразой Ходасевич чуть ли не отказывает своему герою в самостоятельности действий… Тут и там в написанной Ходасевичем биографии ощущается некая тяжкая подозрительность, словно Державин это преступник, которого надо уличить. Например, уже во вступлении Ходасевич пишет, что он опирается на факты о Державине, которые берет «из его переписки и из показаний его современников». «Показаний» — вполне себе прокурорское словечко…

Мы не поймем причину этой недоброжелательности Ходасевича до тех пор, пока не ознакомимся с деятельностью Державина, связанной с еврейским вопросом. Все, конечно, знают, что Державин по заданию Павла I дважды ездил в командировки в Белоруссию, где компактно проживали евреи, и представил императору свой отчет; Солженицын в своей книге «200 лет вместе» довольно подробно пересказал это итоговое «Мнение» Державина. Пересказ Солженицына, однако, не дает полной картины, и, лишь если мы целиком внимательно изучим «Мнение» Державина (вместе с приложениями – более ста страниц большого формата! [2]), то мы поймем, что это далеко не рядовая бюрократическая «бумага». Пожалуй, это «Мнение» и было одним из главных произведений Державина, таким делом, в котором соединились его литературный и государственный талант.

В своем «Мнении» Державин говорит, что иудеи «неопрятны, вонючи, праздны, ленивы, хитры, любостяжательны, пронырливы, коварны, злы и тому подобное» [3] – разумеется, евреи такой характеристики ему простить не могли, этим и объясняется их всегдашнее, как минимум, подозрительное отношение к Державину. Владислав Фелицианович Ходасевич был еврей: биографы сообщают, что его мать происходила из рода раввинов Брафманов. Этим и объясняется то общее неприязненное отношение, которое чувствуется в написанной им биографии.

Державин, правда, в том же месте «Мнения» перечислил и многие положительные черты иудеев («умны, проницательны, догадливы, проворны, учтивы …трезвы, воздержны, скромны, не сластолюбивы и проч.»), — но разве сказать об «очевидном» — это заслуга? Это всего лишь долг, за который и хвалить не пристало, а вот за указание на отрицательные качества следует человека наказать…

И «наказывают»; вернее, пытаются сделать это… Посмотрим: что же конкретно пишет Ходасевич в биографии Державина о его «Мнении»? Ответ: ровным счетом ничего! Он не умалчивает о двух командировках Державина в Белоруссию, но представляет дело так, будто цели обеих командировок не имели никакой связи с еврейским вопросом. В первом случае, мол, речь шла о взятии в опеку имения Зорича, а во втором – о ликвидации возникшего в Белоруссии голода. Об итоговом отчете Державина Ходасевич, повторяю, не пишет ни словечка, хотя «Мнение» он, конечно же, читал…

Ходасевич не скрывал, что опирался в своей работе на фундаментальную двухтомную биографию Державина, вышедшую из-под пера Якова Карловича Грота; в ней о «Мнении» всё сказано правильно и ясно, само же «Мнение» с приложениями Грот включил в том седьмой составленного им же девятитомного собрания сочинений Державина. Биография Ходасевича была как бы выжимкой из громадного труда Грота, и Ходасевич, дойдя до белорусских командировок, вероятно, терзался вопросом: раскрывать ли их истинную цель и смысл? Тяжкая подозрительность и неприязнь к Державину в этом месте книги Ходасевича сгущаются, приближаясь уже к неприкрытой ненависти… А потом Ходасевич решает промолчать, сделать вид, что никакого еврейского вопроса в жизни Державина вообще не было…

И сразу ему становится легко, и всякая неприязнь к герою биографии пропадает! В заключительной части своей книги Ходасевич просто «заливается соловьем»: Державин теперь уже и «гений», и «милейший человек»… Ходасевич, совершив свой акт умолчания – а по сути: перевирания биографии! – чувствует даже некоторую вину перед Державиным, которую и пытается загладить неумеренными похвалами…

Итак, Ходасевич в своей биографии представил, по сути, еврейский взгляд на Державина: если это великий поэт, то никаких антиеврейских деяний и даже высказываний у него быть не должно. Но разве не таков же и общепринятый, так сказать, хрестоматийный взгляд? Державин – великий поэт и выдающийся государственный деятель (шутка ли: министр финансов при Павле I и министр юстиции при Александре!); это все признают, а вот еврейский вопрос как бы забывают…

Кстати, уже в написанной Гротом объемной биографии есть тенденция уйти от этого вопроса. Ученый немец-профессор обстоятельно рассказывает обо всём, что делал Державин в Белоруссии (вторая командировка длилась четыре месяца), о том, как он писал свое «Мнение» и как последнее было принято императором… Но никакой собственной оценки Державинской записки Грот не дает, и его можно понять: зачем он, немец, будет вмешиваться в деликатный вопрос русско-еврейских отношений? Он, как добросовестный исследователь, как бесстрастный секундант, обеспечил соблюдений всех условий… А дальше – сами выясняйте ваши отношения. Вот вам «Мнение» в томе седьмом, читайте, делайте выводы…

Что ж, так мы и поступим. Попробуем привести некоторые цитаты из Державинской записки и оценить их с точки зрения сегодняшнего дня.

 

***

Державин начинает свое мнение почти сразу же с выводов, которые находим в конце вступительной части:

«Нахожу я: школы их (евреев – А.А.) ничто иное, как гнездо суеверств и ненависти к Христианам; кагалы — опасный status in statu, которых благоустроенное политическое тело терпеть не долженствует: в Пруссии они уничтожены. Денежные сборы более к угнетению их народа, нежели к пользе служат, и по собственному их хвастовству, вино у корчмарей для простого народа, а деньги у кагальных для прочих, суть такие мечи, против которых редко кто устоит. Хазаки, коварный вымысел для содержания в единых их руках всех откупов и аренд, есть род самой вернейшей монополии. Херимы — непроницаемый, святотатственный покров самых ужаснейших злодеяний, ко вреду общему и частному свершаемых. Коледы – искусный грабеж, под видом приязни и дружеского посещения. Аренды, корчмы, факторства, торговля и все прочие вышеописанные их установления и деяния ничто иное суть, как тонкие вымыслы, под видом прибылей и услуг ближним истощать их имущество.

Словом, …нельзя правильного сделать заключения, чтоб Евреи в нынешнем их положении, были добрые люди, а потому и добрыми подданными почтены быть не могут, ибо известно, что единственно благонравный образ мыслей производит гражданские добродетели»[4].

Здесь нужно остановиться и уточнить два вопроса. Во-первых, насколько хорошо Державин разобрался в этой проблеме, и, во-вторых, что собой, действительно, представляли евреи Белоруссии того времени?

Относительно первого вопроса сомнений нет: Державин был абсолютно компетентен. После смерти Потемкина Державин как сенатор занимался урегулированием наследственных споров между родственниками князя Таврического – а почти вся недвижимость Потемкина находилась в новоприобретенных от Польши губерниях, где и жили евреи. И земля с тремястами душами крестьян, которая была пожалована самому Державину Екатериной, также находилась в Белоруссии. Поэтому уже при жизни Екатерины II Державин хорошо разобрался в еврейском вопросе, и неслучайно Павел именно его дважды отправлял в официальные поездки в Белоруссию (в 1799 и 1800 гг.) и именно ему поручил выработать пути решения этого вопроса.

К этой работе Державин подошел чрезвычайно добросовестно. Он отлично знал немецкий язык (так как в детстве его первым учителем был природный немец) и свободно пользовался государственными документами Пруссии и Австрии по данной теме (это видно уже в приведенной выше цитате). Он также ссылается на византийский опыт, например, на «кодекс Феодосия», и на Испанию – возможно, эти ссылки он также получил через немецкоязычные источники. Кроме того, Державин советовался с Ильей Франком и другими евреями-реформаторами того времени; некоторые из них, узнав, что он готовит реформу еврейской жизни, послали ему собственные наработки. Об использовании Державиным опыта евреев-реформаторов подробно пишет современный американский исследователь Дж. Д. Клиер [5].

Теперь о том, что же представляли собой тогдашние евреи «Западного края» Российской империи (так называет Белоруссию и прилегающие области сам Державин в своих воспоминаниях). На этот вопрос, собственно, он также ответил в процитированном отрывке: “status in statu”, «государство в государстве». После ликвидации крупных еврейских общин в Испании, откуда евреев в 1492 г. изгнал Торквемада, они рассеялись по многим странам, но всё более концентрировались именно в Восточной Европе, конкретно – в Польше, а после раздела Польши оказались частично в Российской империи, частично – под властью Пруссии и Австрии.

…Говорить, что «евреи – враги христианства», было легко, не видя их; но вот русские люди столкнулись с ними лицом к лицу, и что же они увидели? Державин в «Мнении» откровенно описывает шок, который нельзя было не испытать при пересечении границы России и Белоруссии. Вот русский крестьянин: он бодр, здоров, деятелен, предприимчив, а вот белорусы: вечно пьяные, изможденные, нищие, больные… Полная апатия: целыми днями белорусский крестьянин сидит у пруда с удочкой в самую жаркую сельскую пору, во время покоса или жатвы (когда, по крестьянскому присловью, «один день год кормит»). Дело было в том, что евреи настолько опутали белорусских крестьян долгами, что расплатиться не было никакой возможности; а раз так, то бесполезно было и урожай собирать. У тех белорусских крестьян, которые все-таки убирали хлеб, евреи выманивали его при помощи «колед» (или «коляд»), упомянутых Державиным в вышеприведенной цитате…

После сбора урожая евреи приезжали в белорусские села и напаивали крестьян даровой водкой – это и называлось «коледой». В пьяном виде крестьяне подписывали новые кабальные долговые обязательства… В результате, крестьянин отдавал весь урожай, но не только не погашал прежний долг, а оказывался должен еще больше!

Какой же тогда смысл работать в полях, если отберут всё до последнего зернышка? Деятельность евреев и была главной причиной голода в Белоруссии – это было первое, что установил Державин. При этом евреи нарушали все мыслимые законы: судьи были ими подкуплены, помещики также ими контролировались через навязанных управляющих или запутавшись в долгах. Само по себе еврейское производство водки было незаконным, и одним из первых дел Державина в Белоруссии стало закрытие им обнаруженного подпольного еврейского винокуренного завода. Также в одном из уездов пораженной голодом Белоруссии Державин обнаружил около ста возов с зерном, которое евреи вывозили на экспорт через Минск и Ригу. Державин реквизировал это зерно, опираясь на указ Петра I от 1723 года, и приказал раздать хлеб нуждающимся. На донесение об этом 7 июля 1800 г. Павел I наложил резолюцию «Весьма апробую».

Державин посылал донесения Павлу и напрямую, и (чаще всего) через генерал-прокурора Обольянинова, и Грот в биографии Державина пишет, что Обольянинов, со своей стороны, просил разрешения государя «предать суду как куривших вино в Лёзне евреев, так и лиц, допустивших это своим слабым надзором; хлеб же, взятый у первых, считать конфискованным в казну. Павел был так доволен этим распоряжением, что, надписав на докладе генерал-прокурора резолюцию: Быть посему, пожаловал Державину две награды разом, — чин действительного тайного советника и почетный командорский крест св. Иоанна Иерусалимского» [6].

Подобными экстренными действиями Державин навел страх на местное начальство, на помещиков и на евреев; однако ясно было, что «пожарными» мерами в долговременном смысле вопрос не решить. Евреи в Белоруссии, там, где это им было нужно, умели создать свое численное превосходство. Например, они могли в суд привести множество свидетелей в свою пользу (а нередко – лжесвидетелей). Их кагалы собирали деньги на всевозможные подкупы должностных лиц, а те евреи, которые отказывались участвовать в этих сборах, подвергались остракизму и конфискации имущества.

Державин объехал много районов Белоруссии и собрал множество различных материалов; затем, обосновавшись в Витебске, написал свое объемное «Мнение».

Главное его предложение состояло в том, что евреев следует из Белоруссии расселить, переведя, например, на пустующие земли Новороссии. Державин предложил образ действий, обратный тому, который практиковали евреи, создавая там, где им нужно, численный перевес. Он предложил расселять их таким образом, чтобы они, наоборот, везде были в меньшинстве и не только не могли бы сами контролировать ситуацию, но всегда были бы под контролем российских властей и населения. Этот контроль над евреями должен был начаться с распутывания взаимных долгов, которыми была прошита вся хозяйственная жизнь Западного края. Крестьяне, помещики, торговцы-евреи и неевреи, государственная казна, — все были должны друг другу, и некоторым казалось, что распутать этот долговой клубок невозможно.

Забегая вперед, скажем, что это оказалось вполне возможным, и массовое переселение евреев из Белоруссии было проведено – правда, значительно позже, чем намечал Державин.

Вначале помешало убийство Павла I, затем – Наполеоновские войны; но в 20-е годы ХIХ века переселения начались в больших масштабах. Державин в своем «Мнении» детально разработал финансовую сторону вопроса, в частности, механизмы взаимозачета долгов; этому аспекту и переселениям посвящена основная часть его «Мнения». Президент Коммерц-коллегии при Екатерине II и министр финансов при Павле I, он хорошо знал и любил финансовые вопросы. В частности, он предусмотрел такой механизм взаимозачета долгов, чтобы образовался фонд, достаточный для финансирования и самой этой организаторской работы, и переселения евреев на «порозжие земли».

Вскоре после своего вступления на престол Александр I образовал «Комитет о благоустроении евреев», куда вошел Державин и еще четверо членов; в 1804 г. комитет опубликовал «Положение о евреях». Иудеев работа Державина очень насторожила, и они сразу начали ей противодействовать. Грот пишет в биографии Державина о том, что кагалы начали сбор денег (точнее, решили обложить всех евреев дополнительным сбором) на издержки для сопротивления мерам правительства [7]. На с. 828 Грот цитирует постановление общего собрания представителей кагалов: «Вследствие неблагоприятных вестей из столицы о том, что судьба всех евреев перешла ныне в руки пяти сановников, которым дана полная власть распоряжаться ими по своему усмотрению, мы принуждены отправиться в Петербург с целью просить государя, да возвысится его слава, чтобы у нас никаких нововведений не делали».

Нововведений не делали? Не тут-то было! В общем и целом, по еврейскому вопросу все пять членов комитета были единомышленниками (на взгляд автора этой статьи; а вообще, это вопрос, конечно, спорный). Двое из них были поляки: Чарторыйский и Потоцкий; третий, Валериан Зубов, владел имениями в Западном крае, а впоследствии женился на польке. Помещикам Западного края ни в коем случае не хотелось, чтобы их дела попадали под контроль евреев; если они и были заинтересованы в сотрудничестве с евреями, то только под собственным контролем. Но именно на это и был нацелен план Державина: на перехват управления ситуацией. Наконец, пятый член комитета, Кочубей, как министр внутренних дел, также отнюдь не был счастлив оттого, что евреи Белоруссии не только игнорировали все законы Российской империи, но даже пытались распространить собственные законы на Петербург.

Повторюсь: по-моему, в отношении к евреям все члены комитета – по крайней мере, потенциально – могли быть единомышленниками; другое дело, что по другим вопросам и в целом они вели между собой непримиримую борьбу. Например, Державин как министр юстиции и молодой граф Кочубей как министр внутренних дел почти сразу встали на тропу войны, и все понимали, что один из них должен уйти. Этим человеком стал Державин; просто потому, что в 1803 году ему исполнилось 60 лет, и он, возможно, чувствовал, что больше не способен на изматывающую активную работу в правительстве…

Державин ушел в отставку и постепенно удалился от всех дел (кроме литературных), но, как уже было сказано, именно его план решения еврейского вопроса правительство России начало выполнять после окончания Наполеоновских войн. Конечно, переселение происходило не без конфликтов, и некоторые историки изображали его как варварство и грубое насилие. Например, Ю.Гессен в своем двухтомнике «История еврейского народа в  России» «Комитет о благоустроении евреев» называет почему-то «Антиеврейским комитетом», а переселение именует не иначе как «выселением». Он пишет в конце первого тома своего труда: «Начались выселения. К январю 1824 года по Белоруссии изгнали (выделено мной – А.А.) около 20 тысяч евреев. Не находя приюта и питания, выселенцы страшно бедствовали» [8].

Процесс переселения евреев на новые земли растянулся на многие годы; по сути дела, он происходил на всём протяжении ХIХ века, да и в ХХ веке тоже…

Державин заложил принципиальные основы этого эпохального переустройства. Начало этой ассимиляции евреев в русское общество было положено при Павле I, потому закончить эту статью хотелось бы, процитировав заключительные строки из «Мнения» Державина:

«Таким образом, Евреев род строптивый и изуверный, враги Христиан, хотя по определению вечных Судеб и оста­нутся в непременном своем рассеянии, дондеже угодно Все­вышнему; но и в сем своем печальном состоянии получат образ благоустройства. А Павлу Первому представится в род и род незабвенная слава, что он первый из монархов российских исполнил сию великую заповедь: «Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас».

Подлинное подписал: Сенатор Державин».

___________________________________________________________________________

 

[1] Ходасевич В.Ф. Державин. Париж, изд-во «Современные записки», 1931.

[2] Державин Г. Р. Мнение сенатора Державина об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных помыслов евреев, о их преобразовании и о прочем. Сочинения Державина. С объяснениями, примечаниями Я. Грота. Т. 1-9. СПб, 1867-1880. Т. 7, с. 250.

[3] Державин Г. Р. Сочинения Державина. Т. 1-9. СПб, 1867-1880. Т. 7, с. 250.

[4] Державин Г. Р. Сочинения Державина. Т. 1-9. СПб, 1867-1880. Т. 7, с. 261.

[5] Клиер Дж. Д. Россия собирает своих евреев. Klier, J. D. Russia Gathers Her Jews: The Origins of the «Jewish Question» in Russia, 1772-1825. Illinois, 1986.

[6] Грот Я.К. Жизнь Державина: по его сочинениям и письмам и по историческим документам. Т. 1-2. СПб, 1880-1883. Т.1, с.734.

[7] Грот Я.К. Жизнь Державина: по его сочинениям и письмам и по историческим документам. Т. 1-2. СПб, 1880-1883. Т.1, с.828.

[8] Гессен Ю.И. История еврейского народа в России, т. 1-2, Л., 1925. Т.1, с. 206.

 

Александр АНДРЮШКИН. «Мнение» Державина по еврейскому вопросу (к 200-летию со дня смерти Г.Р. Державина): 3 комментария

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.